Мы соблазнились слухами, что двинулся судак, и – очутились на водоеме.
Ловили там с переменным успехом: уж очень мешала нам большая орава местных рыбаков, которая багрила леща огромными тройниками.
Стоя на блестящем мартовском льду, рыбаки зорко поглядывали по сторонам, и, когда кто-либо подцеплял леща, ошалело кричали: «Навалом!» — и бросались к удачливому рыболову. Они поспешно рубили метровый лед, «разбивали» став, вытаскивали по одной рыбине и снова ждали, пока не раздастся этот боевой клич багрильщиков.
Хищническое истребление рыбы возмутило нас. И мы попытались устыдить рыбаков, пригрозить им, но ничего не помогало, они только посмеивались.
Искать рыбу они не хотели и, если мы нападали на стаю судаков, бежали в нашу сторону группами, рубили лед и поднимали такой шум, что поневоле приходилось искать другого места.
Правда, человек пять-шесть откололись от оравы «навальщиков»; они ходили по реке вместе с нами и старались ловить, а не багрить рыбу. Это был бородатый дед в плаще из какой-то рыжеватой клеенки, учитель и два-три его ученика из старших классов.
На одном из омутов мы взяли с ними по три судака, затем устроили маленькое совещание и решили часам к двум переместиться на коряги ближе к устью реки, где еще не было такого количества народу. По дороге мы миновали несколько групп багрильщиков. Дело у них не ладилось, и это нас порадовало.
Возле коряжника сидел лишь один круглолицый парень лет двадцати. Он сказал, что слышал, как мы ругали браконьеров, и решилбольше не калечить рыбу, а ловить ее спортивно, с умом. Парня звали Мишей.
— Сейчас была поклёвка, но слабая, — сказал он. – И кто брал – не знаю: окунь, щука или судак.
Мы прорубили возле него по одной лунке и уселись спиной к солнцу и тихому южному ветерку.
Началось у деда с бородой, перешло к Мише, а завершилось у меня. Поймали мы, словно по уговору, по четыре судака, но спрятать рыбу не догадались. Быстро налетели багрильщики и обрубили лед со всех сторон.
Нарду набежало человек сорок, и вокруг появилось так много новых лунок, что весь лед на омуте затянуло водой. Но никто из пришельцев не поймал ни одной рыбы.
— Вот и аудитория! Скажите этим малопочтенным гражданам пару теплых слов, — посоветовал я приятелю, зная, что ему приходилосьпо долгу работы преподавателем выступать перед большими аудиториями студентов.
Он на удивление послушался моего совета, встал, крякнул и попросил местных «рыбаков-багорщиков» подойти поближе.
Первый раз в жизни пришлось ему выступать на льду, под ярким весенним солнцем. Он начал с того, что показал свои зимние блесны и объяснил, как надо играть ими под водой.
— Хорошей блесной можно поймать больше, чем сетью, и получить огромное спортивное удовольствие. Именно поймать, а не искалечить, чем все вы тут занимаетесь, багря леща.
И начал громить браконьеров!
— Если вы готовы поверить нам, то все мы сегодня будем иметь хороший улов, — закончил он свое выступление. – Расскажите-ка им, что надо делать, — обратился он ко мне.
Я сказал, что надо разойтись по всему водоему, не шуметь, не бить лед без надобности, не подбегать друг к другу ближе, чем на пять шагов. Аудитория молчала, переглядывалась, иронически посмеивалась.
Небольшой группой, в которой были дед и учитель, мы отошли от недоверчивых шагов на сто и в шахматном порядке прорубили по одной лунке. И почти мгновенно поймали по одному судаку.
— Придавите рыбу ногами! – крикнул я. – Чтоб не прыгала! А то сейчас же налетит орава!
Поймали по другому, третьему. Учителю попался очень крупный судак и совершенно испортил нам дело: завозился возле лунки, сильно ударил хвостом, подпрыгнул.
Улюлюкая и крича: «Навалом!», — к нам ринулись багрильщики. С таким ожесточением начали они громыхать пешнями, что через пять минут рыбалка была испорчена.
Возмущенныйучитель стал кричать на «навальщиков». Они потолкались и ушли. А мы остались у разбитого корыта.
Вечерело.
По нашему мнению, судак должен был скатываться к омуту, и мы вернулись к тому коряжнику, где познакомились с Мишей.
До темноты поймали еще судаков двадцать – по две-три рыбины на брата.
— Я займусь теперь этими горлопанами, — сказал учитель, прощаясь. И пожалел, что наша встреча была такой кратковременной: мы собирались уезжать.
— До встречи! – крикнул я.
Ехать со спокойной совестью мы не могли, сделали остановку в городе у большого приземистого здания, и зашли в кабинет к председателю.
Он удивился тому, о чем мы рассказали, не скрывая своего возмущения, и пообещал принять меры против браконьеров…
